Проза

Между Асей и Абикой было шестьдесят пять лет, город с диковинным названием Андижан, в который Абике очень хотелось вернуться, слова на непонятном Асе наречии, бывшем, между тем, ее родным языком, война, где сгинул абикин брат Махмут и дедушка, застать живым которого Асе не довелось. Все остальное у них было общим, Абика даже говорила Асе: «Спросят тебя, на кого ты похожа, отвечай – на Абику, лицом и умом».

Вообще-то, Абике сперва не нравилось, что ее называли Абикой. Было у нее вполне звучное имя, певучее отчество. Да и старой она себя никогда не считала. Это в сильно татарских семьях было принято называть старших женщин, бабушек - аби, абиками, и откуда подхватила Ася это слово, никому не было ведомо. Так или иначе, а имя это к Абике прикипело, впрочем, только со стороны Аси. Да и кому было еще использовать это странное – Абика – если асин отец называл ее просто «мама», а асина мать – по имени-отчеству.

Отношения у Аси и Абики были свои, потайные. Вернее, на поверхности было обычное – прийти из садика, вымыть руки (Абика учила как следует засучивать рукава, и не жалеть мыла, намыливая три раза), рассказать, как и что, чем кормили, кто с кем подрался (Ася не дралась), какое стихотворение выучила (Ася запоминала стихи быстро, с одного-двух прочтений), потом всей семьей сесть за ужин, потом – книжки, или там телевизор…Но это у всех так было. У Аси с Абикой тоже, без особых исключений. Но было у них и свое - свои ритуалы, свои истории, никому не знакомые, никем не замеченные.
Что из них было правдой, что вымыслом, что сделало из Аси человека – поди теперь разбери. А только верит она в них до сих пор – да и как не верить?

Ут
В газовой плите, а еще в колонке, в ванной, живет ут. Ут – это огонь.
- Ут, ут, огонь, не подходи! – грозно смотрит на Асю Абика. И поясняет – соседкина сестра, Марина Алексеевна, носила длинные волосы (как Ася!). Подошла к плите, выпустила ут из заточения, наклонилась зачем-то, а ут, коварный, ухватил Марину за косы, вспыхнули льняные пряди - и все, сгорела Марина.
- Смотри у меня! – предостерегает Абика.

Асе и вправду страшно, и неведомую Марину Алексеевну жалко. Оттого и отходит она от огня подальше, садится на табуретку, смотрит, чем занята Абика. Абика тем временем вынимает из сумки хлеб, только что принесенный из магазина. Хлеб там лежит на полках, ничем не защищенный, и каждый может его пощупать, испытать на мягкость, на свежесть. Вообще-то, конечно, это запрещено, и трогать хлеб, батон или бублик, следует только специальной вилочкой, болтающейся тут же, на белой размочаленной веревке. Продавцы следят, чтобы хлеб не хватали – да разве ж за всеми присмотришь?
Вот и не доверяет магазину Абика, предпочитает перестраховаться. Достает свежекупленный хлеб, разжигает ут. Подносит хлеб к огню, греет со всех сторон -  так, мол, уходят болезни. Отрезает Асе горбушку, мажет сливочным маслом.
- Здесь железо, полезно для сердца, - говорит.

Полина Алексеевна
Соседка по лестничной клетке Полина Алексеевна, та самая, чья сестра сгорела, - колдунья. Во всяком случае, так кажется Асе. Сколько Ася себя помнит, Полина Алексеевна никогда не выходит из дома. Вот вообще никогда-никогда, перемещаясь лишь по подъезду и по близлежащим соседям, которые, в общем-то, и не особо жалуют ее. Полина Алексеевна говорит, что больна какой-то редкой болезнью, не позволяющей далеко уходить от дома. Ася слабо верит в эти россказни – ни один врач ни разу не переступил порога этой странной старухи. У Абики своя версия «болезни» Полины Алексеевны – по ее разумению, в годы войны состояла Полина в банде «бандеровцев» - не даром прибыла с Западной Украины. Сама «подозреваемая» любит повторять легенду о том, что служила медсестрой, вот только никто ей не верит – наколки на руках «медсестры» намекают на принадлежность к какой-то сомнительной организации.

Ася и Абика не прикасаются к угощениям, которые заносит им, случается, Полина Алексеевна. В их подъезде так принято – угощать соседей в дни поминок или крупных праздников. Абика, то ли всерьез, то ли в шутку, опасается, что Полина может отравить – не специально, конечно, а потому, что рука у нее тяжелая, да и глаз недобрый. Вот и асина мама, возвращаясь как-то домой поздним вечером, встретила Полину Алексеевну, вполне себе здоровенькую, под луной в окрестном саду. В руках у нее – пакет, в пакете – какие-то травы. Асе и Абике ясно: с соседкой дело нечисто. Вот и стараются они не общаться с ней без надобности. Собственно, никакой надобности к ней у них нет, и быть не может – чего не скажешь о самой Полине. То у нее кончилась соль, то спички, то репчатый лук – по любому поводу навязчивая соседка стучится в квартиру напротив. Абика иногда бывает не в духе – и не пускает посетительницу на порог. Тогда Полина Алексеевна обижается, и плетет об Абике небылицы. Еще Полина неистово пилит супруга, Ивана Петровича, и сына Коляшу. Сквозь стену в спальне Асе очень хорошо слышно, как шипит и бубнит соседка. Домочадцам странной Полины совсем нет житья – вот и сына своего, не успел он жениться, тут же призвала обратно, к себе. Невестку прогнала. С внуком так и не познакомилась.

Шайтан
Шайтан живет в болоте на Татарском кладбище. Ася не помнит, кто ей об этом рассказал – сама Абика, или ее приятельницы, абстайки, изредка посещающие их дом. Только Ася знает, что он там на самом деле есть. На Татарское кладбище Ася приходит к дедушке, протирает влажной тряпочкой бронзовый барельеф, думает о чем-то, а сама все косится в сторону болота – а ну как выскочит оттуда вертлявый Шайтан, ну как  замыслит что-то?
Дома надежнее – чтобы спать спокойно, не опасаясь визитов непрошеного гостя, есть у Аси тайная защита. Это Абика ей подсказала – положи, мол, под подушку молитвенник белый, Шайтан и не доберется до тебя. А молитвенник этот – старинный. Это мешочек такой плоский, холщовый, в котором защиты какие-то тексты, арабской вязью начертанные. Вообще-то, заглядывать внутрь нельзя, но Ася как-то все равно не удержалась, полюбопытствовала. Потом спрятала свой оберег обратно под подушку. Уходи, Шайтан!

Устюк
Есть еще про Шайтана вот что – когда сидит Ася, положив ногу на ногу, и машет сильно одной ногой туда-сюда, Абика ругается:
- Ты что Шайтана качаешь? А-ну, прекрати!
Получается, Шайтану нравится, когда шатает кто-то ногой – тут же появляется он откуда ни возьмись, тут же занимает удобное местечко – и ну развлекаться!
А вот самой Асе прокатиться на ноге у Абики  - не грех. Абика называет это «устюк».
- Садись, - приглашает она Асю, - устюк-устюк делать будем.
Ася смеется, ей нравится.

Домовой
Помимо Шайтана, бывает еще Домовой. Это ничего, что они из разных миров как бы. У Аси и Абики все едино, им что Шайтан, что леший – все живые существа, во все они верят. Ну, может не до конца, конечно, все-таки двадцатый век, мегаполис, урбанизация, полеты в космос…но тем не менее, тем не менее. Так вот, Домовой. Это от него у Абики по утрам синяки на руках, это он ее щиплет ночью, украдкой. Живет он у Абики под диваном, только не увидишь его почти. Ася и не видела никогда. А вот Абика углядела как-то, говорит – лохматый. Из-за его шалостей боится Абика спать в полной темноте – и всегда оставляет включенной настольную лампу, или свет в коридоре, рядом с комнатой, где она спит.  Так уж ей спокойнее, так лучше.

Торт
Был у Абики брат. Любимый, единственный. Как водится, ушел воевать на фронт. И – как это тоже водится – не вернулся. Погиб смертью храбрых в неравном бою. Это так про него и написали, в посмертном наградном листе. Героем Советского Союза стал он посмертно, вот как.  Есть у Абики и ордена его, и медали…Только брата больше нет.
Однажды, уже в 60-е, поехала Абика в Молдавию, навестить могилу брата. Встретили ее там с любовью, окружили вниманием. Много узнала она о последних днях жизни дорогого брата…И вот настала пора уезжать. Робко, переминаясь с ноги на ногу, подошел к Абике один товарищ, житель местный.
- Так, мол, и так,  - объясняет, - отдыхал я на курорте с дамой одной, с вашего города. Не передадите ли ей сувенир от меня скромный, торт вафельный?…

Как тут откажешь? Взяла Абика торт, записала адрес. Явилась в указанную квартиру. Да только дверь ей открыли разом – и муж, и свекровь курортницы. Оставлять подарок деликатная Абика не стала, притворилась, что дверью ошиблась. Так и отправилась восвояси. После думала – что делать? Решила, как поедет обратно, так торт назад отвезет, чтоб не думал незадачливый даритель, что Абика себе подарок оставила, сама им полакомилась. Только вот не суждено ей было больше в той деревне оказаться…Сперва дедушка заболел, потом перестройка, потом уж сама Абика не в силах была по стране колесить…Так и остался торт в ее холодильнике лежать, и до сих пор лежит.
Откроешь упаковку – как новенький, шоколадный, с бадминтонными ракетками в качестве узора. Не испортился ничуть, пахнет ароматно. А на коробке – поздравления с сорок седьмой годовщиной октября…

Золото и медь
Дедушку своего Ася не видела. Вернее, портретов его дома много, и все отмечают, что Ася с дедушкой похожи. Асе и самой так кажется – а как на самом деле, уже и не проверишь никогда. Двух лет не хватило им, чтобы встретиться, всего двух лет. Очень не хватает Асе дедушки, а уж как тоскует Абика!…Виду, конечно, не подаает – чего Асю зря расстраивать, но, конечно, грустит. Случается, достает она из нижнего ящика серванта бархатные фотоальбомы, раскрывает страницы, рассказывает Асе, где кто. Вот сама Абика, тонкая, молодая, вот дедушка в шинели, вот маленький (меньше Аси!) асин папа, вот его сестра Лиля, совсем крошка.
«Знаешь, Ася, - делится сокровенным Абика, - мне  замуж выйти предложили. Хороший человек, да только ответ мой таков: золото на медь не меняю». «Это дедушка, выходит, золото, - думает Ася. - И ты, Абика, у меня золотая…»

Птичий базар
Вообще-то, Абика – человек занятой. Дел у нее много – и дома, и за его пределами. Сходить на базар, купить Асе печенки куриной или черники для пирога вкусного, заглянуть в школу, где Абика работала раньше, коллег проведать, узнать, что там да как.  Но и с Асей проводить время она очень любит. Специально иногда просит сына не отводить внучку в детский сад – оставь мол, ее сегодня дома, со мной, птичий базар устроим. Ася и рада – хоть и хорошо ей с друзьями, а всё-таки с Абикой лучше, веселее! Уходят родители на работу, а заговорщицы достают всех-всех игрушечных зверей асиных, рассаживают их на диване в несколько рядов, и на спинки дивана, и на кресла, и даже на пианино – тех, кому места другого не нашлось. Это и есть их птичий базар, богатый, с живым товаром на любой вкус. Тут и белка Пека, и щенок Аллоозиус, и бегемот Мумушка, и обезьянка Зина – всех не упомнишь. Ходят Ася с Абикой вдоль торговых рядов, прицениваются, выбирают…
Только потом, когда заканчивается базарный день, убирать игрушки обратно им совсем не хочется…А не убирать нельзя – где ж тогда спать Абика будет?

Сервант
В зале стоит большой деревянный сервант. Сколько ему лет, Асе неизвестно. Абике кажется, что сорок или пятьдесят – не очень много. Зато много, совсем-совсем много лет сервизу, выставленному на сервантьих полках, за стеклом. Абика говорит, что сервиз трофейный, его привез дедушка с войны. Конечно, этого не может быть – разве поместится сервиз на двенадцать персон в полевую сумку?

Часы
А вот часам, наверное, сто лет. Так, во всяком случае, думает Ася. На деле гораздо больше, но Ася об этом не знает, и вообще, ей нравится словосочетание – «сто лет». «Сто лет» звучит солидно, сразу становится понятно, что часы это не простые, не такие, что продаются в магазине «Радиолюбитель», и не такие, что вручили Асе за активное участие в детсадовском утреннике, нет – эти часы - с историей.  Только история эта Асе неизвестна. И Абика не может вспомнить, откуда они взялись и почему их повесили именно над сервантом с немецкой посудой, а не где-то еще. Часы не ходят, стрелки показывают ровно три (дня или ночи, неведомо, но Асе отчего-то кажется, что дня), цифры на них римские, а циферблат – белый. Корпус часов -  из черного дерева, вернее, просто из дерева. Это потом уже дерево выкрасили в черный, а сначала оно было, наверное, розоватым. Еще часы  длинные и серьезные. Жалко, что они совсем не тикают.

Солдатик
Всего солдатиков два. Один - на кухне, другой – в комнате Асиных родителей. Солдатики - это узкие шкафчики, вытянутые почти до потолка. В том, что на кухне, хранится посуда – не та, невозможно красивая, трофейная, немецкая, которой и не пользуется никто никогда, а только любуется, а обыкновенная – кастрюльки большие и маленькие, скалки, блюда эмалированные, решето, сотейники и прочая всячина, назначение которой Асе не известно. Содержимое этого солдатика Асю не очень интересует – другое дело тот, родительский, заветный. Там лежат конфеты. Круглая «Мечта», овальный «Чебурашка». Очень они Асе нравятся, эти «Чебурашка» с «Мечтой». И не то чтобы их от нее прячут (хотя и стоило бы, наверное – зубы у Аси с детства не очень) – совсем нет, выдают и на завтрак, и на обед, с чаем, но хочется их Асе и в промежутках между едой. Вот и пробирается она к солдатику, вот и таскает оттуда желанное лакомство. Конечно, Абика о ее проделках знает – но разве ж будешь ругать любимую внучку?

Швейная машина
Есть у Абики швейная машина, и у Аси тоже есть – только своя, игрушечная. Ася на ней ничего не шьет по-настоящему – только понарошку, штанишки и платьишки немецким пупсам. Абика тоже не заправская швея. Она и шить-то особо не умеет, разве что прихватки из разноцветных лоскутков -  поднимать с плиты горячую кастрюлю с асиными любимыми оторвашками, вытаскивать из духовки пирог.

 Ася помогает Абике вставлять в длинную иголку нитку – сама-та Абика уже давно слаба глазами (глаза по-татарски – кюз, нос – борын, на носу у Абики родинка). Ася мусолит кончик нитки и ловко протягивает в игольное ушко. Абика тарахтит, накручивая машинную ручку. Ася сидит рядом, на абикином диване, с закрытыми глазами – ей кажется, что это не прихватки поспевают, а поезд стучит – тук-тук, тук-тук, чух-чух-чух-чух-ту-ту…Ася  засыпает, ей снится вокзал, цветастые сумки, веселые дети – скоро море, море! Чух-чух-чух-чух-ту-тууууууу…У Абики – другие сны. Пустой вокзал, и она одна. Нет никаких сумок, никаких веселых курортников – ничего веселого. На дворе начало тридцатых, абикину семью отправили за тридевять земель, сослали в Сибирь. Маленькая Абика осталась одна, вот и стоит на вокзале, не знает, куда ехать. О своих скитаниях она рассказывает Асе шепотом – до сих пор ей горько и больно. Чух-чух-чух-чух-ту-тууууууу…

Честный труд людской
Где только не побывала в юности Абика, когда прогнали ее семью из родной деревни, отобрали дом, всеет -всё отняли (Абика говорит, что и сейчас лежит темный сундук с чем-то важным на окраине деревни Татарские Ямки, да разве ж отыщешь его теперь?) – и в Алма-Ате училась, и в павлодарском молочном техникуме, и в Ташкенте, и в Андижане… Нелегко ей пришлось, ох, нелегко! «Запомни, Ася, - напутствует внучку Абика, - только труд всему основа, честный труд людской…» Это она не понаслышке знает, абикины руки привычны к труду. У Аси ручки маленькие, нежные… «Дай-то бог, чтоб не пришлось тебе испытать того, что мне довелось», - произносит Абика задумчиво, обнимая внучку. И чувствует Ася – где-то далеко сейчас Абика, где и не побывать Асе никогда, никогда…

Пианино
В зале, рядом с абикиным диваном, стоит пианино. Черное, красивое. Асе очень хочется научиться на нем играть, только, говорят, нет у нее на то выдающихся способностей – а коли нет, то зачем начинать? Ася никого не слушает – и знай себе пробует. Это ля бемоль, это – фа диез. Ася все знает, ей Аниса-апа рассказала, абикина приятельница. Аниса-апа – человек большой, поет в Оперном театре, сольные партии. Вот бы и Асе так петь! Она и затягивает: «Крылаааааааааааааатые качееееееели!» и сама себе аккомпанирует. Только в ноты совсем не попадает…

Однажды приходит настройщик. Колдует над пианино, залезает внутрь, открывает крышку. Через два часа: «готово», - сообщает. К Асе приходит Учитель музыки. Только дело никак не идет – учитель ругает Асю, мол, неправильно играешь, Асе обидно…Так и заканчиваются уроки музыки, не успев начаться. Но все равно, когда никого нет, поднимает Ася тяжелую крышку, проверяет, как звучат клавиши. Волшебно…

Кузянек
Однажды летом Ася заболевает. И как только умудряется, спрашивается? Мороженого холодного не ест вроде бы, в речке близлежащей не плещется…Только становится Асе совсем худо. Поднимается температура, то жар, то озноб…Приходит Дарья Игатьевна, местный доктор Айболит, абикина приятельница.  Смотрит на бедную Асю, слушает горячее тело «слушалкой», качает головой:
- Воспаление легких, не иначе. В больницу надо бы, да поскорее!
Делать нечего, в больницу – так в больницу. Асе, конечно, никуда из родного дома отправляться неохота – только кто ж ее спрашивать будет?

Пока охи-вздохи, пока сборы – в больнице оказываются затемно. Асю папа на руках через больничный двор несет, рядом – мама. Абика позади поспевает.
Вдруг, откуда не возьмись – собаки. Да не одна, не две – орава целая. «Собачья свадьба» еще в таких случаях говорят. Ася-то с родителями уже впереди, а Абика замешкалась. Вот и окружили ее Полканы да Тузенбахи, стали лаять - ты чья, мол?- интересоваться. Абике до бобиков этих дела нет, знать идет вперед, Асю догоняет. Только не тут-то было – обидело собак такое равнодушие, налетели они на Абику со всех сторон, искусали. Так и угодила Абика в один день с Асей в больницу…
Уже потом, почти поправившись, встретилась Абика в больничном дворе с Кузяньком – вожаком собачьей стаи.
- Зачем обидел меня? – спрашивает.

Подумал-подумал Кузянек, потупил взор, да и извинился перед Абикой. Так и подружились они. Гуляли вместе, болтали о разном. Абика – на человечьем языке, Кузянек – на собачьем. Как понимали друг друга? Это уж им видней.  Да только взаправду понимали… И Асю выздоравливающую к себе в компанию взяли. Хорошо!
Долго еще после выписки из больницы передавал Кузянек Асе приветы – отчего-то Абика встречала его всякий раз, направляясь куда-то по своим делам. Ася не встречала – но гостинцы от Кузянька принимала с удовольствием.

Огненное платье
Когда Аси нет дома, Абика – в огненном платье. Так она и говорит Асе – возвращайся, родная, побыстрее, не заставляй меня надевать огненное платье. Асе Абику жалко, не хочется, чтоб ее жгло, вот и спешит она всякий раз домой, чтоб успокоилась Абика, не переживала за внучку. Но и слишком спешить нельзя – Абика сама учит: «ступай через дорогу осторожно, смотри по сторонам, не пробегай!»

Гости
Ходить по гостям Абика не любит, и Асе не советует. «Приглашай лучше подруг, я вам пирогов напеку…» Ася и приглашает – ей и самой больше нравится дома, рядом с Абикой, да с мамой с папой. Еще она любит, когда приходят не ее, а абикины приятельницы – такие удивительные, такие разные. Это и Аниса Галеева, оперная солистка, и Сания-ханум, бывший нотаруис, и учительница Галина Марковна, и Василя-апа, абстай. Друг на друга они совсем не похожи, каждая свою историю рассказывает, каждая дарит Асе разные подарки: Галина Марковна -  книжку, Василя-апа – талкыш-каляве. Тихо сидит рядом с ними Ася, слушает диковинные истории, запоминает…

Приложение, «Абикина кулинарная книга»
Абика очень вкусно готовит. Даже такая привереда, как Ася, кушает ее стряпню с удовольствием. Раскрыть абикины секреты, Ася, конечно, не сможет – не потому даже, что секреты выдавать не положено, а потому еще, что Ася сама не знает доподлинно, как у Абики все так хорошо получается, так ладно выходит. Да и не нужно ей знать, наверное – все равно повторить не удастся. Только попросить: «Давай сегодня лапшу сделаем, а?…Или катламу?…»

Катлама
На медленном огне, в небольшом престарелом чугунке закипает масло. Ася режет тонкое раскатанное тесто на неширокие продольные полоски. Затем Абика старательно наматывает их на длинную, слегка обожженную деревянную палочку. Палочка с тестом ловко погружается в скворчащее масляное буйство. Несколько минут, и из пены рождается роза. Слои теста расправляются, закручиваясь в изящную спираль. Так появляется катлама.

Асе катлама очень нравится: во-первых, она красивая, во-вторых, она звонко хрустит. Все асины подружки влюблены в абикины сладости. Абике такое признание приятно, всякий раз, когда к Асе намечаются гости, Абика печет свои фирменные цветы. Впрочем, в почете они не только у Аси – многочисленные абикины знакомые, от соседей до продавцов в молочном и книжном, с удовольствием получают ко дню рождения коробочку хрустящего лакомства.

Оторвашки
Любимый асин суп – оторвашки. Мало кто знает о существовании такого супа, только они с Абикой. Оторвашки чем-то похожи на украинские клецки; они, как ясно из названия, отрываются от большого куска теста. Получаются маленькие кусочки, которые заботливая Абика тут же отправляет в кипящий бульон. Ох, и вкусно Асе через несколько минут! А если еще укропом или лучком зеленым посыпать сверху!…Оттого-то Ася и не ест ничего в детском саду – какой рассольник сравнится с абикиными оторвашками?

Лапша
Только абикина лапша и может сравниться! Ах, какая эта лапша! Тоненькая, длинная, Абика с Асей делают ее сами. Абика замешивает тесто, Ася присыпает мукой большую круглую доску. Потом берет в руки скалку, раскатывает тесто. Так тоненько, как у Абики, у Аси, конечно, не выходит, но она старается, очень! И крошить лапшу помогает – без нее Абике не справиться…
Еще Ася любит гречневый суп с маленькими фрикадельками – и вот что интересно – кроме них с Абикой никто о таком супе и знать ничего не знает. Вот странные люди – такую вкуснятину, и не знать?…

Перемячи
Абика держит в руках скалку, разминает послушное тесто. Ася вертится рядом, «помогает». Раз, два, на небольшой круг из теста ложится ложка мясного фарша, распределяется равномерно, потом уголки заворачиваются как цветок, получается перемяч. Опускается он в кипящее масло, поджаривается, переворачивается на другой бок – готово. Перемячи в семье любят все, их пекут часто – но они не приедаются. Тетя Лиля называет их «пяриками». И Асе это название очень нравится - красивое такое, ласковое.

Пельмени
Обычно пельмени Ася с Абикой лепят перед праздниками. Не тогда, когда приходят абикины подруги или абстай, в такие дни стол накрывается по-другому, а на Новый год, например, или на день рождения асиного папы.
Тесто похоже на лапшичное, и раскатывает Абика его так же тонко; Ася и не мешает. Да и зачем вмешиваться, когда впереди - занятие поинтересней? Неизвестно откуда взявшимся железным кругляшком нужно нарезать тесто, положить в него мясо – не очень мало (будет невкусно) и не очень много (тесто натянется и в конце концов лопнет), аккуратными стежками залепить пельмень, оставив маленькую дырочку – для бульона. Ровненько сложить пельмени на продолговатую дощечку, сосчитать, отправить в морозилку. Дождаться, когда мясо кончится, а тесто еще нет – и наконец исполнить то, ради чего все и затевалось – хитро улыбаясь, вылепить пельмень с сюрпризом: с перцем, орехом или курагой. Соберутся кунаки, начнется главное – ждать, когда подадут пельмени, следить, кому из гостей достанется заветное.

Гречневая каша
Ася очень любит гречку. Правда, готовить гречневую кашу умеет только Абика – все остальные почем-то предпочитают варить ее на воде, и только Ася с Абикой знают, что самая вкусная гречка – на молоке. Каша получается рассыпчатой, чуть сладковатой, а иногда еще Ася добавляет в нее молока, прямо в тарелку. Только это редко -  вкусно и так. Самое главное – съесть кашу до конца, не оставив ни одной гречинки. Если забудешь хоть одну, будет плохо – гречинки побегут за тобой следом и будут плакать: «По что ты бросила нас, Ася? По что не съела?»

А вот плохих, черных гречинок, в каше почти не встречается – это заслуга Аси. Абика плохо видит, и обязанность чистить гречку лежит на плечах внучки. Да и не в абикином зрении дело – Асе и просто так очень нравится помогать. А уж перебирать гречку – вообще одно удовольствие: высыпаешь положенное количество на поднос, отмеряешь сперва маленькую кучку. Внимательно изучаешь – не попалась ли «грязька»? Хвать ее, если попалась – не пройдет враг!  Потом еще одну кучку придвигаешь…А тут и Абика идет: «Рахмат, моя помощница, рахмат, матурым!»

Чак-чак
Чак-чак обязательно украшает праздничный стол. И просто так – в будние дни – не грех испить чайку (по абикиной традиции – в пиале) с душистым чак-чаком. Когда Ася заворожено наблюдает, как Абика шаманит на кухне, кроша большим ножом чак-чаково тесто, Асе слышится, будто это нож стучит по столу – чак, чак…Абика смеется – мол, верно, оттого и носит чак-чак свое звучное имя.

Пироги
Абика – мастерица печь пироги. Ася любит с курагой, а еще больше с черникой. Жалко только, что сезон их недолог, какие-то месяц-полтора, не больше…Курага-то есть всегда, важно только выбрать правильную – не моченую, не слишком сухую. Тут уж Абика специалист, недаром прожила она долгую жизнь в Андижане, не зря выучила узбекский язык. Ходить с ней на базар – одно удовольствие. Все продавцы встречают ее как родную, говорят на своем языке, снижают цены, угощают Асю – кто айвой, кто гранатом. Нужно только принести их домой, и непременно вымыть, а на улице есть нельзя – не только то,  что предстоит умыть, но и вообще ничего.

Еще очень вкусными получаются пироги с яблоками, теми, что растут в асином-абикином саду. Яблоки эти большие, белые, кисловатые, поздние -  в самый раз для душистого пирога. А вот пирожки с луком-с яйцом (Абика говорит «с лукомсЯйцем») Ася не жалует. Не нравится ей их вкус, это все асин папа охотник ими лакомиться. Асе-то подавай послаще, можно еще ватрушку, только без изюма, это лишнее, а можно и с вареньем, открытый, с плетенкой наверху, только варенье не должно быть чересчур сладким – Ася не любит, когда чересчур. Бывают еще пироги сытные – например, с мясом-с рисом, или пирожки с картошкой. Их Ася тоже ест, но с черникой все-таки вкуснее. О черничном пироге она мечтает зимой – тогда, когда есть только «курягушный» - тоже очень хороший.

Творог, катык и топленое молоко
Молоко Абика покупает в магазине напротив дома. Там ее все знают, все любят-уважают. Да и как не знать, не любить, если с каждым продавцом (то есть продавщицей) Абика непременно поговорит, все расспросит, посоветует, а на праздник угостит волшебной катламой? Принеся молоко домой, Абика его кипятит. Так надо, а не то скиснет, да и просто – нельзя пить некипяченое, а то мало ли…Если вскипятить один раз, а потом еще раз, получится топленое молоко. С ним можно пить чай, хотя Асе кажется, что чай и сам по себе напиток хороший, особенно если с «Мечтой» или «Чебурашкой». А вот Абика любит с молоком, и Асе предлагает – она и соглашается иногда, не обижать же Абику!

Еще Абика делает творог. Как именно, Ася точно не знает, но вот отведать его совсем не против. А вот катык, хоть и славится он среди абикиных подруг, Ася не пьет. Кислый он какой-то, и вообще – не на асин вкус. Тут уж ничего не поделаешь…

…Подумать только – Асе двадцать семь! Шесть из них – без Абики. Впрочем, Абика всегда с Асей, разве денутся они куда друг от друга? И ут, и Кузянек, и оторвашки, и пироги черничные, и торт почти полувековой – все они на месте, все у Аси дома. У нее уже и своя дочурка подрастает, три годика ей скоро. Вырастет она еще немножко, расскажет ей мама про Абику, будет и маленькая Марьянка про нее знать, разговаривать с ней иногда. А Абика уж постарается, чтобы никакой Шайтан ее любимых не обидел, чтоб никогда не носить Асе огненного платья.

• "Ася смотрит в небо". Отрывок из романа
• Год Иголки
• Ключи и ворота
• Секретики
• Алифба